К концу вторых суток у него поднялась температура, он начал бредить, звать Эдварда и горько плакать. Уинри рыдала вместе с ним, бабушка сходила с ума, они звонили Идзуми, но не могли дозвониться.
Такой кошмар продолжался еще сутки, а потом все прекратилось, так внезапно, что Уинри на секунду решила, будто Ал умер.
На следующее утро он спустился к завтраку. Попил только чаю с молоком и ушел обратно наверх, откуда буквально через минуту раздался такой вой, что даже бабушка Пинако расплакалась. Уинри уже боялась, что скоро и у бабушки с сердцем станет плохо.
Идзуми приехала вечером этого же дня, усталая и вся какая-то оборванная. Дверь шарахнулась об косяк.
-Здрасьте. Где? - устало поздоровалась она. Уинри трясущейся рукой указала наверх. - Как он?
-Он воет, - прошептала девочка, чувствуя, как рот опять сам собой кривится, и она начинает реветь. - И плачет.
-Ага, ну щас он у меня повоет, - дешевые пластиковые шлепанцы отлетели в угол, Идзуми яростно протопала босыми пятками по коридору, потом вверх по лестнице.
Видимо, он узнал ее уже по шагам, потому что когда наверху дверь точно так же шарахнула об косяк, свирепый голос Идзуми загрохотал без всякой паузы:
-Ага! Я вижу, уже зашевелилось что-то в мозгу, да?! Я тебе скажу, ты не напрасно плакал, щас тебе все пригодится! - дверь захлопнулась, от чего содрогнулся весь дом.
(c)